Москва-Петушки 1919 год.

[germanium]

(с) Сергей Мамонтов "Походы и кони".

Белогвардейцы захватывают в Славянске стратегические запасы водки.
КОМАНДИРОВКА

Неудивительно, что после взятия Славянска большинство было пьяно. Я пьян не был и потому был позван к полковнику Шапиловскому.
— Вы пойдете к генералу Топоркову, ему нужен офицер, который не пьян и прилично выглядит. Все казаки перепились.
Я тут же явился к генералу Топоркову. - Передадите этот пакет начальнику штаба Армии в собственные руки. Штаб находится в Горловке, в сотне с лишним верст отсюда. Красные как будто отошли, и путь свободен. Возьмите паровоз и несколько вагонов и отправляйтесь. Вот приказ о вашей командировке. Я просил дать нам патронов и снарядов. Вы погрузите сколько возможно и доставите сюда. Дивизия уходит завтра утром. Вы последуете за дивизией со снарядами и патронами. Поняли?
— Так точно, ваше превосходительство, но...
— Никаких “но”. Это приказание. Поторопитесь. У нас осталось мало патронов. Ваша командировка из самых важных.
Я откозырял и вышел в самом плохом настроении. Хм... А если путь не свободен? Он не хочет рисковать казаком. Я не могу поверить, что все поголовно пьяны. Вот что случается, если не пьян. Лучше бы я напился — послали бы другого.
Мне вовсе не улыбалось путешествовать на паровозе. Можно встретить красный разъезд, или испорченный путь, или наскочить на мину. Но делать было нечего. Я поручил Дуру и карабин брату, взял с собой непьющего казака-старовера, два ящика водки и отправился на вокзал.
Оставив водку под охраной моего непьющего казака, я явился к коменданту станции, капитану, очевидно, мобилизованному из местных.
Капитан, читая мою командировку, зевнул, потянулся и сказал, чтобы я пришел через несколько дней. Сейчас мой отъезд невозможен.
— Я должен ехать сейчас же, чтобы вернуться перед уходом дивизии.
Вместо ответа он пожал плечами.
— Если вы не можете или не хотите помочь мне в моей командировке, то я устроюсь и без вас.
Моя молодость ему, видимо, не импонировала. Он посмотрел на меня с улыбкой.
— Действуйте, молодой человек.
Было ясно, что он надо мной насмехается. Он еще не успел проникнуться духом Добровольческой армии и исполнял свою должность с прохладцей. Я кипел, но сдержался, повернулся и пошел к начальнику станции.
—Невозможно. Уверяю вас. Все паровозы...
—Взгляните, — сказал я ему. — Вот совершенно исключительный пропуск.
И я показал ему две бутылки водки.
— Они будут ваши, если я смогу уехать через час.
Глаза его заблестели, он облизал губы и почесал за ухом.
—Вот ведь какое дело. Я сделаю все от меня зависящее, но сомневаюсь...
Он понизил голос и обернулся на дверь.
—Машинисты и особенно кочегары ненадежны... Они могут устроить саботаж...
—Можно мне с ними поговорить?
Машинист явился. Вся его осанка говорила, что он полон дурной воли и, вероятно, коммунист.
Сколько времени вам понадобится, чтобы привести в готовность ваш паровоз?
Машина не в порядке. Нужно ее пересмотреть и заменить некоторые части, которых у нас здесь нет. И потом...
Я хочу ехать через двадцать минут.
Он усмехнулся снисходительно и не удостоил меня даже ответом.
— А это?
Я показал ему две бутылки водки.
Его усмешка исчезла. Он вытаращил глаза и пробормотал:
Действительно, паровоз... Не знаю, право...
Если мы уедем через двадцать минут, — бутылки ваши. Если нет, — я буду искать другой паровоз.
—Не валяй дурака, Никита, — сказал начальник станции. — Попользуйся таким случаем. Все наши бутылки зависят от тебя.
—Я посмотрю, что можно сделать.
Он протянул руки за бутылками. Я их отвел.
— Обещано? Через двадцать минут?
—Да.
Я протянул ему бутылки. Он замялся.
— Нужно будет дать одну кочегару.
— Он ее получит. Оставьте бутылки дома. У меня есть другие на дорогу. Захватите только рюмки.
Он побежал бегом. От враждебности ничего не осталось.
Все изменилось, как по мановению волшебного жезла. Все вдруг стали мне улыбаться, старались услужить. С водкой все пошло как по маслу.
— Вы просто колдун, — сказал начальник станции.
— Пойдемте к телефонисту.
Мы отправились.
—Здравствуйте. Сделайте мне, пожалуйста, одолжение... Вот ваша бутылка. Вы, наверное, знакомы со всеми телефонистами на других станциях?
—Понятно, всех знаю.
Поговорите с ними и узнайте, не подавая вида, есть ли красные на их станциях. Вы меня поняли?
— Совершенно.
На стене висел план железной дороги с названием станций. Он звонил и болтал со своими коллегами, а я рядом слушал и показывал на следующую станцию. Как будто, красных нигде не было.
В это время явились машинист и кочегар.
— Машина готова у перрона.
Я себя чувствовал диктатором. Я приказывал — и все бросались исполнять. Правда, один ящик с водкой опорожнился. Сторож, смазчик, стрелочник, прицепщик, жандарм, подметальщик, носильщик, помощник (не знаю чей) и инвалид-железнодорожник — все как по щучьему велению появлялись на моей дороге, вытягивались и отдавали честь, а я сыпал, как фортуна из рога изобилия.
— Прицепите один вагон... Дайте приказ на все станции, чтобы прямой путь был свободен, чтобы нам не останавливаться... Беги быстро, достань хлеба, огурцов, томатов и соли... Рюмки не забыли?.. Грузите ящик...
Я доставил себе еще удовольствие пойти к капитану-коменданту. Комната его выходила на улицу, и он, видимо, не был в курсе того, что происходит.
— Ах-ах, — воскликнул он, увидя меня. — Как же так случилось, что вы еще здесь? Я думал, что вы по крайней мере в Лондоне. Ха-ха-ха.
Я дождался неподвижно и молча конца его раскатистого смеха.
— Паровоз у перрона, и я сейчас уезжаю.
Смех оборвался, и он выпучил глаза.
— ...Я должен вам сказать, что вы или бездарны, или саботируете. Вы ни в чем не помогли мне в моей чрезвычайной командировке. Берегитесь. Если, возвращаясь, я не найду здесь десять подвод для погрузки патронов, я доложу о вас генералу Топоркову, который шутить не привык.
Он проглотил мое замечание.
— Когда вы думаете вернуться?
—Ночью.
—Где же я найду подводы?
— Это уж ваше дело, — я отдал честь и вышел.
Конечно, хорошие организаторы редки. Но этот! Сидит и книжку читает и ненужные бумажки отписывает. Кочегары и машинисты делают что хотят, а он и в ус не дует. Какая шляпа. Повесить бы его за одну ногу...
Паровоз двинулся и стал набирать скорость. Мы с моим казаком влезли на паровоз, и я открыл первую бутылку. Мы проходили, не останавливаясь, мимо станций, и я выкидывал пустые бутылки. Я все больше братался с машинистом и кочегаром. Мы поклялись уже в вечной дружбе, но я все же не доверял им и попросил объяснить мне управление машиной. Оно крайне просто: рычаг в одну сторону — вперед, в другую — назад. Чем больше наклоняешь рычаг, тем скорей движение.
— Главное, не останавливайте что бы ни случилось.
Я старался передергивать, когда было возможно, выливал рюмку за борт. Но все же пришлось выпить много. Но я был хорошо натренирован в этом спорте, молод и здоров и мог долго сохранять светлую голову. Все же под вечер я задремал. Я проснулся, потому что паровоз стал тормозить и остановился.
На рельсах впереди лежало бревно, а с обеих сторон к нам бежали солдаты.
Проклятие! Так и есть! Я схватился за револьвер.
— Слезайте! — приказал первый.
Я не ответил, но вздохнул с облегчением и вложил револьвер в кобуру. У него были офицерские погоны.
Я показал ему свою командировку, пакет для начальника штаба Армии, но он все же не хотел верить, что до самого Славянска нет больше красных, и решил вести меня в штаб батальона в деревню. Этого я никак не хотел — была бы потеря времени, и черт их знает в чужой части...
—Кроме того, у меня имеется чрезвычайный пропуск.
—Чрезвычайный пропуск? А ну-ка покажите.
Я протянул ему две бутылки. Он расцвел.
— Э... Хм... Я вижу, что бумаги у вас в порядке и вы можете ехать... Эй, там. Уберите бревно с рельс. Счастливого пути.
Мы приехали в Горловку в два часа ночи. Я пошел разбудить дежурного офицера. Капитан раскрыл сонные глаза и взглянул на стенные часы.
—У меня весьма спешный пакет для его высокопревосходительства начальника штаба Армии.
—Приходите завтра утром.
—Я должен передать пакет в собственные руки немедленно. Это очень важно!
—Вы спятили, подпоручик? В два часа ночи?
— Это рапорт генерала Топоркова. Мы взяли Славянск. Я оттуда.
Он пожал плечами с досадой.
— Мы захватили хорошую добычу, посмотрите, — я протянул ему бутылку.
Сразу он совершенно проснулся и застегнул мундир.
— Конечно, это важные новости. Я пойду попробую, — он запер в шкаф свою бутылку. — Хм... Найдется у вас добыча для генерала?
—Да.
— Тогда я могу его разбудить.
Двадцать минут спустя сам его высокопревосходительство начальник штаба Армии (не помню, кто это был, не Шатилов ли?) появился на перроне. Я отрапортовал и отдал пакет.
Он меня расспросил о взятии Славянска, о свободном железнодорожном пути и замялся.
—Я слышал, что...
—Так точно, ваше высокопревосходительство.
Я побежал в свой вагон и принес четыре бутылки (все же генерал!). Я передал просьбу Топоркова о снарядах и патронах.
—Когда вы хотите ехать?
—Как только нагружу патроны.
— Хорошо. Я дам вам сто тысяч патронов и сто снарядов. Это все, что я могу дать в данный момент. Но скажите генералу Топоркову, что я буду посылать ему необходимое. Сейчас вам принесут мой ответ генералу Топоркову... Капитан, озаботьтесь немедленно погрузить снаряды и патроны. До свиданья, поручик, и спасибо.
Наш паровоз с вагоном передвинули на другой путь для погрузки. Думаю, что водка все же подействовала на машиниста, потому что двигавшийся бронепоезд зацепил наш вагон и чуть было его не опрокинул. Оба машиниста изливали потоки ругани. Я высунулся из паровоза. Офицер тоже высунулся из бронепоезда.
— Лагутин!
— Мамонтов!.. Иди ко мне, влезай сюда... Эй, там... Довольно ругаться. Попяться и поставь вагон на место.
Лагутин был офицер нашей батареи, которому я когда-то поручил Гайчула.
—Что ты делаешь в этом бронепоезде?
—Я им командую. А ты? Все в батарее, на солдатской должности? Расскажи, что нового?
Я рассказал и сказал, что привело меня в Горловку.
— Все же странно, — сказал Лагутин. -- Я командую бронепоездом, положение довольно важное. Но никогда в жизни мне не придется говорить с начальником штаба Армии. А ты на положении простого солдата, ты будишь его среди ночи, и он приходит с тобой говорить. Ведь странно.
— Ты забываешь магическое действие водки.
Я оставил у Лагутина несколько бутылок, а он дал мне два десятка снарядов.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мы поехали назад. Я спал в вагоне во все время обратного пути. Мы прибыли в Славянск утром. Дивизия уже ушла. Капитан-комендант, конечно, не мог найти повозок, вероятно, и не пытался. Ох, шляпа! Ящики из-под водки были пусты. Я вышел на площадь, и с помощью моего казака мы тут же мобилизовали три подводы, на которые нагрузили снаряды. Я торопился попасть в батарею и потому не стал искать еще подвод. Я боялся, что дивизия уйдет далеко и будет трудно ее найти, да и опасно ездить одному по тылам красных. Я оставил патроны у коменданта, который мне клялся, что он найдет подводы и с верным человеком пошлет их вслед за дивизией.
Мы поехали. Путь дивизии был отмечен бесконечной колонной повозок с водкой. Все были пьяны — и возчики, и конвоиры. Видя во мне трезвого офицера, то и дело возчик показывал мне в свое оправдание отбитое горлышко бутылки с печатью — разбилась, мол, случайно. Он только не мог объяснить, почему он оказался пьян. Вся колонна была необычайно весела.
Под вечер мы нашли дивизию, расквартированную в деревне Гнилая Глина. Я явился к генералу Топоркову, он как раз ужинал. Я отрапортовал и передал пакет.
Снаряды и патроны привезли?
Так точно. Снаряды для обеих батарей со мной. Сто штук. Сто тысяч патронов оставил у коменданта на станции Славянск. Пошлите за ними кого-нибудь порасторопней. Комендант большая шляпа. Снаряды и патроны будут посылаться нам вслед.
Вы быстро исполнили поручение.
С водкой все возможно, ваше превосходительство, даже невозможное.
Ха-ха. Это правда.
И Топорков налил мне целый чайный стакан водки. Я выпил его, не отрываясь. Ноблес оближ.
— Что я могу сделать для вас? Вы хорошо исполнили командировку.
— Дайте, ваше превосходительство, мне огурец на закуску!
Все рассмеялись. Мне указали расположение квартир батареи, и я поспешил уйти, потому что чувствовал, что пьянею.
Я шел по улице, подводы за мной следовали. В раскрытое окно я услыхал знакомые голоса. Я шагнул через окно в хату и опустился на скамейку среди наших офицеров, которые ужинали и ни чуточки не удивились, потому что уже два дня жили в состоянии вполпьяна.
Я обратился к полковнику Шапиловскому.
Простите, господин полковник, что не рапортую, но меня напоил генерал Топорков, и я встать со скамейки не могу... Я привез снаряды для нас и для конно-горной. Пошлите кого-нибудь потрезвей принять их и отпустить подводчиков.
Топорков остался вами доволен?
— Кажется, да.